" Давно закончилась война..."

Песня " Давно закончилась война..." - подарок ветеранам к 65 Дню Победы !

Есть и такое мнение...
Только преступники могли так сорить своим народом
Письма Виктора Астафьева о войне, Сталине и Жукове, «генеральской правде», криках «ура», непохороненных героях и о том, как на самом деле погиб Александр Матросов. Публикуется впервые
«Новая газета» (№ 42) писала о том, что выходит в свет книга писем Виктора Астафьева «Нет мне ответа… Эпистолярный дневник. 1952—2001 годы». Ее составитель и издатель — Геннадий Сапронов — предоставил газете право выбрать для публикации несколько писем из 800-страничного тома. Накануне 9 Мая мы публикуем те, которые даже в радостный День Победы не позволят забыть, какой ценой она досталась нашему народу.


28 декабря 1987 г., Красноярск.
В. Кондратьеву

Дорогой Вячеслав!
[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]

Большая ложь о великой войне
Как и почему Советский Союз с его военной и экономической мощью всего за 6 месяцев схватки с гитлеризмом оказался на грани геополитической катастрофы? Несколько десятилетий подряд историки были удовлетворены объяснениями, прозвучавшими в "закрытом" докладе Н.С.Хрущёва на ХХ съезде КПСС в 1956 г. Однако сегодня эти воззрения вызывают всё больший скептицизм в научных кругах Запада и Востока.
[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]

Более 20 организаций, представляющих интересы жертв нацизма, призвали немецкого железнодорожного оператора Deutsche Bahn выплатить им компенсацию в 445 миллионов евро за перевозку людей в концентрационные лагеря в годы Второй мировой войны, сообщает РИА Новости.

Такое заявление было сделано в пятницу, 26 марта, на пресс-конференции в Варшаве, в которой принимали участие правозащитные организации из Польши, России, Украины и Белоруссии, в том числе - Польская ассоциация жертв Третьего Рейха, Украинский союз заключенных - жертв нацизма, Белорусская ассоциация бывших узников немецких концлагерей, а также Международный союз малолетних жертв нацизма, в которую входят граждане 11 государств бывшего СССР. [Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]
Иначе, как маразмом, это не назовешь...

Когда Жукова "отправили на пенсию"он начал писать мемуары о войне-их долго не хотели печатать, но его рукопись попала заграницу, тогда было решено их издать в СССР, но прежде эти мемуары изменили и "доработали" до неузнаваемости... Каждый руководитель историю о войне писал под себя...

Исаев Алексей Валериевич
Десять мифов Второй мировой
Аннотация издательства: «По крупповской броне звонко стучали клинки отважных варшавских жолнеров, об эту же броню ломались пики польской кавалерии. Под гусеницами танков погибло все живое...» «Все семь «Ил-2», один за другим охваченные пламенем, рухнули в Ладожское озеро...» «Немецкое командование, встретив новые советские танки и видя бессилие своих противотанковых средств, переложило борьбу с «KB» и «Т-34» на плечи авиации, которая в то время господствовала в воздухе». Усилиями кинематографистов и публицистов создан целый ряд штампов и стереотипов о Второй мировой войне, не выдерживающих при ближайшем рассмотрении никакой критики. Алексей Исаев разбирает некоторые наиболее яркие мифы о самой большой войне в истории человечества: механизмы «блицкрига», роль автоматического Оружия в армиях разных государств, счета асов-истребителей, боевое применение танков и кавалерии, первые шаги реактивной авиации. Рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся военной и политической историей 30–40-х годов прошлого века.
[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]

Записки "доктора Смерть" Йозефа Менгеле купил внук узника Освенцима
Записки нацистского доктора Йозефа Менгеле, который ставил опыты над заключенными концлагеря в Освенциме, купил внук одного из них, сообщает NEWSru.Israel. Это еврей-филантроп с Восточного побережья США. Покупатель собирается отдать записки в музей.

Сумма, выплаченная за записки нацистского преступника в белом халате, неизвестна. Первоначально аукцион запросил 65 тысяч долларов, но не получил ни одного предложения, и стартовая цена была снижена до 35.000 долларов.

"Дневник приобрел внук человека, пережившего Холокост и лично встречавшего Менгеле", - сообщил газете Hartford Courant аукционер Билл Панагопулос. "Новый владелец дневника собирается принести его в дар музею Холокоста. Я необычайно рад этому. Рукопись отправится туда, где ей и место, где ее смогут изучить историки", - сказал он.

Доктор Менгеле остался безнаказанным и, видимо, не пересмотрел своих убеждений. В конце войны Менгеле бежал в Бразилию, где в мае 1960-го года начал делать эти записи. В 180-страничной тетради, озаглавленной "Иллюстрированная зоология", нацист размышляет о таких вещах, как искусство, религия, права женщин, евгеника и будущее человечества, и призывает стерилизовать людей с "ущербными генами". В частности, он писал: "Настоящая проблема - это определить, когда человеческая жизнь заслуживает сохранения, а когда она должна быть уничтожена".

Некоторые еврейские организации назвали продажу этого документа постыдной, поскольку он принадлежит перу одного из самых отвратительных нацистских преступников.

Доктор Смерть. История жизни
[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]

Было:
[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть это изображение]
Стало:
[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть это изображение]
Стырето отсюда: [Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку] Продолжение тут: [Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку] "Купить диск за 99 рублей".

Историю Великой Отечественной войны оцифруют

Сайт «Подвиг народа в Великой Отечественной войне» опубликует 100 млн листов исторических документов
[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]

"Общие людские потери СССР в результате войны 1941-1945 годов составили 26,6 миллиона человек, безвозвратные потери личного состава советских Вооруженных сил составили свыше 8,6 миллиона человек. Как передает РИА "Новости", об этом сообщил начальник управления Минобороны по увековечиванию памяти погибших при защите Отечества генерал-майор Александр Кирилин....
По его словам, на момент начала войны в Красной армии находились 4,826 миллиона военнослужащих, 75 тысяч сотрудников других ведомств, которые стояли на довольствии министерства обороны. За все время войны было мобилизовано 29,5 миллиона человек. "К 1 июля 1945 года в армии находились 11,39 миллиона человек, в госпиталях на лечении - 1,046 миллиона человек", - сообщил генерал. "
Теперь считаю я. 29.5+4.826-11.39=22.936мл. Но и от этой цифры следует отнять число демобилизованных в ходе войны по ранению. Пусть таких будет 3млн. А теперь откуда взялась цифра 8,6млн потерь. Просто это количество извещений о смерти отправленных с фронта в тыл. Вот такая бухгалтерия в МО.

Простенькая... но со вкусом.

Мальчиш-Плохиш пишет:Теперь считаю я. 29.5+4.826-11.39=22.936мл. Но и от этой цифры следует отнять число демобилизованных в ходе войны по ранению. Пусть таких будет 3млн. А теперь откуда взялась цифра 8,6млн потерь. Просто это количество извещений о смерти отправленных с фронта в тыл. Вот такая бухгалтерия в МО.

Такая "бухгалтерия" у тебя...
Все твои непонятки расписаны с точностью до 1 человека по списочному составу тут - [Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку] в табл. 131

Мальчиш-Плохиш пишет:"Общие людские потери СССР в результате войны 1941-1945 годов составили 26,6 миллиона человек, безвозвратные потери личного состава советских Вооруженных сил составили свыше 8,6 миллиона человек. Как передает РИА "Новости", об этом сообщил начальник управления Минобороны по увековечиванию памяти погибших при защите Отечества генерал-майор Александр Кирилин....
По его словам, на момент начала войны в Красной армии находились 4,826 миллиона военнослужащих, 75 тысяч сотрудников других ведомств, которые стояли на довольствии министерства обороны. За все время войны было мобилизовано 29,5 миллиона человек. "К 1 июля 1945 года в армии находились 11,39 миллиона человек, в госпиталях на лечении - 1,046 миллиона человек", - сообщил генерал. "
Теперь считаю я. 29.5+4.826-11.39=22.936мл. Но и от этой цифры следует отнять число демобилизованных в ходе войны по ранению. Пусть таких будет 3млн. А теперь откуда взялась цифра 8,6млн потерь. Просто это количество извещений о смерти отправленных с фронта в тыл. Вот такая бухгалтерия в МО.

Я что то логику не уловил. К числу мобилизованных прибавляеете списочный состав на начало войны и отнимаете списочный состав на конец войны. У Вас получается количество человек прошедших через войну, но никак не потери.
Напомню что подразумевается под безвозвратными потерямиубито, умерло от ран и болезни, погибло в результате несчастных случаев, расстреляно по приговорам военных трибуналов, не вернулось из плена

Поляков Александр пишет:
Я что то логику не уловил. К числу мобилизованных прибавляеете списочный состав на начало войны и отнимаете списочный состав на конец войны. У Вас получается количество человек прошедших через войну, но никак не потери.
Напомню что подразумевается под безвозвратными потерямиубито, умерло от ран и болезни, погибло в результате несчастных случаев, расстреляно по приговорам военных трибуналов, не вернулось из плена

Хорошо. Допустим они прошли войну. А потом куда делись? Наверно, сразу после ее окончания дезертировали к в американскую зону. Вы это хотите сказать?

[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]
Хроника ВОВ в диаграммах и цифрах. Много трафика. Но это того стоит, если интересны цифры.

Мальчиш-Плохиш пишет:

Поляков Александр пишет:
Я что то логику не уловил. К числу мобилизованных прибавляеете списочный состав на начало войны и отнимаете списочный состав на конец войны. У Вас получается количество человек прошедших через войну, но никак не потери.
Напомню что подразумевается под безвозвратными потерямиубито, умерло от ран и болезни, погибло в результате несчастных случаев, расстреляно по приговорам военных трибуналов, не вернулось из плена

Хорошо. Допустим они прошли войну. А потом куда делись? Наверно, сразу после ее окончания дезертировали к в американскую зону. Вы это хотите сказать?

То что я хочу сказать Вы уже неоднократно слыщали. В том числе и от меня

Мальчиш-Плохиш пишет:"Общие людские потери СССР в результате войны 1941-1945 годов составили 26,6 миллиона человек, безвозвратные потери личного состава советских Вооруженных сил составили свыше 8,6 миллиона человек. Как передает РИА "Новости", об этом сообщил начальник управления Минобороны по увековечиванию памяти погибших при защите Отечества генерал-майор Александр Кирилин....
По его словам, на момент начала войны в Красной армии находились 4,826 миллиона военнослужащих, 75 тысяч сотрудников других ведомств, которые стояли на довольствии министерства обороны. За все время войны было мобилизовано 29,5 миллиона человек. "К 1 июля 1945 года в армии находились 11,39 миллиона человек, в госпиталях на лечении - 1,046 миллиона человек", - сообщил генерал. "
Теперь считаю я. 29.5+4.826-11.39=22.936мл. Но и от этой цифры следует отнять число демобилизованных в ходе войны по ранению. Пусть таких будет 3млн. А теперь откуда взялась цифра 8,6млн потерь. Просто это количество извещений о смерти отправленных с фронта в тыл. Вот такая бухгалтерия в МО.

Есть уточнение. Оказывается за годы войны число демобилизованных по ранению составило 4млн. , еще 4млн. было отозвано с фронта для нужд промышленности. Какое-то число фронтовиков было переведено в НКВД. Альтернативная цифра безвозвратных потерь 12.6млн. Ниже ее быть просто не может. Непонятно зачем лгут генералы, ведь они не воевали.

Мальчиш-Плохиш пишет: Непонятно зачем лгут генералы, ведь они не воевали.

А почему во время конфликта 8.8.8 по всем каналам говорлось про 2000 убитых осетин? Потому что высшее начальство озвучило такую цифру. Попробуй усомнись в его компетентности...
Вдогонку: [Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]
Статья про потери СССР во время ВОВ. С цифрами и выкладками. Довольно логично и последовательно. Можно ознакомиться и с холодной головой подиспутировать.

Награждают друг друга медалями
А в провинции, дикими далями,
Процветает мздоимство "князьков"
...
Никогда мы не снимем оков.

Так и будем скотов сих носить,
Дураками - страной косить.
И когда подойдет поезд в ЛЕТА
...
Вспомним Русское Вече и Вето.

Внучке про войнушку

– Деда, расскажи про войну! – Отстань от меня, внученька! Ну сколько можно уже рассказывать? Давай, вон, лучше сказки свои почитай – там все красиво написано: герои, принцессы… А про войну – ну ее. Ничего интересного. Да и мала ты еще. Иди, погуляй лучше… Алексей Михалыч отвернулся к окну и закурил папиросу, дав понять, что разговор окончен. Уговаривать деда было бесполезно, и девчушка побежала на улицу к подружкам. Она знала, что чуть позже дед, накатив стаканчик за обедом, все равно обязательно вспомнит парочку историй про то, как он воевал… «Про войну ей, *нецензурная брань*, рассказывай… – нахмурился старик. – Тут не знаешь, как это все забыть и думать о чем-то другом, кроме этой *нецензурная брань* войны. Хоть бы раз она мне не снилась… Эх». Настроение с утра почему-то было не в *нецензурная брань*. Он тяжело вздохнул, затянулся и вдруг захлебнулся судорожным кашлем, со злостью загасив папиросу в пепельнице. Прижав к губам платок, он с трудом унял приступ и скривился, снова обнаружив на платке пятнышко кровавой мокроты… «От, сука: ну вот на *нецензурная брань* меня война пощадила? Чтоб тубик доконал?..» Михалыч совсем расстроился, и пальцы привычно потянулись к пачке папирос. Он снова задымил, вперив остановившийся взгляд за окно, в крону нарядившейся в белое старой абрикосы. Она умерла осенью, а весной ожила снова, готовая плодоносить, создавать новые жизни… «Человек умирает один раз, – тихо шептали губы старика. – Но с ним умирают и те, кому он так и не дал жизнь, и те, кому не дали жизнь его потомки – и так до бесконечности. Мужчина, который так и не стал отцом, женщина, которая так и не стала матерью… И все – цепочка оборвана, еле видимая веточка не потянулась дальше, не выпустила новые ростки. Кто, *нецензурная брань*, руководит всем этим? Кто решает, жить этому солдату или умереть? Кто направляет пулю-дуру точно в цель?.. Что я тебе, внученька, должен рассказать? Война – это не красивые сказочки, это грязь и кровь, это леденящий страх перед вездесущей смертью, к которому постепенно начинаешь привыкать. Это состояние постоянного ожидания собственной смерти, которое ни на минуту не дает покоя, и которое можно немного притупить, лишь приняв на грудь стакан спирта, положенный перед атакой… А потом ломишься с криком «ура», но страх твой уже начал подниматься от паха, от прямой кишки к голове – вокруг взрывы и свист пуль, бежишь, орешь, и только думаешь, какая же из них достанется тебе, и куда она попадет. И все равно ссались и срались в штаны, и никто не стыдился, только молили неизвестно какого бога, чтоб сдохнуть сразу, не мучаясь… Ладно мы, мужики – мы созданы для войны, всю историю человечества меряемся, у кого *нецензурная брань* длиннее, да у кого струя бьет дальше. И дохнем за это. Но вот вас, баб, война в тысячи раз жестче перемалывает. Это *нецензурная брань*, внученька… И о том, что я видел, ты никогда не узнаешь, по крайней мере, от меня». …Лидка Черкашина, любимица 4-й роты, погибла глупо и страшно. Никогда не лезла под пули, вытаскивала раненых потом, когда все стихало, и уже можно было ползать от воронки к воронке в поисках выживших. А тут ее черт понес сразу после начала немецкой долбежки – снаряды ложились густо, и атака наших захлебнулась почти сразу. Все залегли, кто куда успел добежать, и вдруг Лидка выскочила из окопа и понеслась – ее сумка с красным крестом мелькала в дыму и разрывах, пока не исчезла совсем. Леха знал, куда она бежала: где-то там, на острие неудавшейся атаки, в завесах черного дыма и поднятой взрывами пыли остался Серега Пахомов, первая и единственная Лидкина любовь… Через час, когда ударивший с фланга танковый полк проутюжил немецкие батареи, они нашли то, что осталось от Лиды. За три года войны закаленные мужики видели тысячи смертей, но на разорванную от низа живота до груди Лиду никто из ребят не мог смотреть без содрогания. Леха застыл в оцепенении: это месиво из крови, костей и кишок уже не было той маленькой медсестрой Лидкой-давалкой, которую они по очереди тягали в кустах, землянках, или просто накрывшись в конце окопа плащ-палаткой. Страшной белизной светилась в начинающих сгущаться сумерках лежащая рядом с остатками тела оторванная у самого верха Лидкина нога… Леха вздрогнул, вспомнив, как ласкал ее ляжки, едва ощущая ладонью нежный бархатистый пушок на них. А как она кончала! И никогда никому не отказывала… А тут появился этот сибиряк Серега. Что она в нем нашла, выбрав его из целой роты, – кто его знает, только вдруг перестала она давать всем подряд. Мужики посмеивались да подъебывали: хуле, влюбилась Лидка-давалка! А они с Серегой, как два голубка: только чуть затишье – так они тут же на пару сваливали в укромное местечко… Серега Пахом, забыв о простреленной руке, ревел медведем и витиевато, по-сибирски, матерился, раскачиваясь из стороны в сторону. Завернув останки в брезент, Лиду унесли в тыл и похоронили. Недели две она приходила в Лехины сны живая и, с улыбкой распахнув шинель, под которой ничего не было, ложилась перед ним на спину, призывно разведя ноги. И каждый раз, когда Леха входил в нее, он вдруг с ужасом обнаруживал, что ебет почти пополам разорванный Лидкин труп… Просыпался с криком и тихо плакал. «Вот такая, внученька, *нецензурная брань* с дедушкой на войне случилась… Я до сих пор не могу забыть этой картины: только ее голова каким-то чудом оказалась нетронутой взрывом, волосы, правда, с одной стороны почти все сгорели. Губы сжаты, глаза открыты и смотрят куда-то в небо. Это была не просто очередная солдатская смерть – это была смерть женщины, которая не должна была умирать на этой войне, тем более, *нецензурная брань*, вот ТАК…» …Их, очевидно, приметила немецкая диверсионная группа, гадившая в наших тылах. Обычно такие отряды имеют строгое задание не ввязываться в бой, но то ли они уже выполнили задание и возвращались, решив напоследок пошалить, то ли одинокая «полуторка» с ранеными показалась им уж очень легкой добычей, но немцы решили атаковать. Машина пробиралась к медсанбату по перелеску – водитель, двадцать два тяжело раненых, да две медсестрички – Олечка и Катюша. Только их, совсем еще девчонок, оставили в живых, а остальных добили. Но одному из раненых удалось выжить, и когда утром бойцы 4-й роты обнаружили расстрелянную машину, он рассказал о диверсантах и о том, что девушек немцы утащили в лес. Леша с ребятами бросились на поиски, и вскоре обнаружили на поляне жуткое зрелище… Как выяснилось после уничтожения разведгруппы, их было двенадцать человек. Сначала девчонок насиловали. Вдоволь натешившись, они решили не оставлять их в живых. Но просто убить измученных медсестер им показалось мало: они распяли их на стволах деревьев, приколов ладони и ступни штыками, а потом долго резали и жгли их тела. Отрезанные груди, выколотые глаза, вспоротые животы, вырезанные на груди звезды, глубоко вбитые во влагалища толстые ветки – такая картина предстала взору русских солдат… Стоило Лехе только представить, какие мучения вынесли эти девчушки перед смертью, как его тут же бросило в холодный пот, а руки до боли в суставах сжали винтовку. Невозможно было даже предположить, что это могли сделать люди, у которых дома остались матери, жены, дети… Страшную смерть приняли девушки-медсестрички, но 4-я рота в тот день буквально смела немцев с высоты, которую никак не могла захватить целую неделю. Их вела лютая ненависть и жажда мести – один только Леха в рукопашной уложил четверых. Умолявшему о пощаде очкатому фрицу он проткнул штыком живот, намотав и вытащив наружу кишки. Когда высота была в их руках, он вернулся к умирающему немцу и со страшной улыбкой наблюдал агонию, пока тот не затих… «Об этом, еб твою мать, ты хотела слышать, внученька? Или о том, что мы творили, когда перешли границу с Германией, когда начали добивать ублюдков у них дома? А там мы уже тоже шалить начали: извините – как вы к нам, так и мы к вам. Правда, политруки да замполиты поебывали нас за это, но не сильно, скажу тебе. В основном дело ограничивалось словесным внушением. Ходили слухи, что кого-то даже расстреляли «за некорректное отношение к населению на оккупированной территории», но мы только улыбались в усы: да война ведь, какое может быть корректное отношение к противнику? А противниками у нас были все, потому что пулю в спину можно было получить и от бабушки, и от ребенка – нехуй делать! Большинство боялись, конечно, нас панически, но были и отчаянные головы… А из нас почти никого не было, у кого бы не пострадали близкие от немцев. Так что *нецензурная брань* это все, что население мы не грабили, что гражданских не стреляли – все было, чего там… Просто из идеологических соображений говорить об этом не позволялось. И книжки кто хотел писать, воспоминания про войну – попробуй издай без партийной цензуры! Только чтоб коммунисты были всегда впереди, только чтоб все хором «За Родину, вперед!» Ну кто, например, написал бы, что прятался за бруствером, сложенным из трупов, потому что под рукой ничего больше не было? А кто разрешил бы написать о том, как мы, например, на четвертом году войны выбирали себе командира взвода? Присылали с училища молодняк, который и себя не жалел, и взвод свой под пули бросал, чтоб медальки повесить на грудь. А война-то уже на убыль пошла, выжили, и до конца хотелось живыми дотянуть… Побежал в атаку, вперед, типа: «За мной!», а мы его сами стрельнули аккуратно из окопа – ну, ебтваю: снова командира убили, нового давайте! Помнится, четверых так ухайдокали, пока не прислали летеху старой закалки, который уже три года воевал. Этого мы сами берегли, как зеницу ока – зря взвод под немецкие пулеметы не поднимал, умом воевал… Я вот, например, внученька, ни одного советского фильма про войну смотреть не могу – сплошной *нецензурная брань*! Прямо так все красиво, так все охуенно было у нас – и обмундирование, и все с автоматами, и накормленные, и ухоженные. А немцы – сплошь дураки... Да гнали нас эти дураки до самой Волги – только пятки у нас сверкали! Потому что одна винтовка с одной обоймой на пятерых была, да граната на отделение, да сапоги у каждого десятого, а остальные по грязище шуровали в обмотках… Как вспомню первую зиму 1942-го – волосы на голове шевелятся. С трупов шинели снимали, по две-три штуки одевали. Нам немцев смешных в бабьих платках показывают все время – а мы что, лучше были?! Да точно так же кутались, чтоб не замерзнуть. Тока мерзли тысячами все равно... А жратва какая была? У немцев – и шоколад с кофе, и тушенка, и колбаса в сухпаях, и вина разные с коньяками, а у нас наварят похлебку – суп рататуй, да хлеба по 150 грамм. Чай, сахар? Какое там: кипяточку галимого раздобудешь – и вот оно, счастье! Ну, зато спирт, правда, каким-то чудом на передовую попадал всегда. Вот так и привык дедушка твой: без водочки и утро не утро, и день не день... Да чего там говорить. Это потом уже, через два года более-менее снабжать нашу армию начали, а поначалу – одним куском мыла в лужах целым взводом мылись, вши заедали, цинга, авитаминоз… Думаю, Гитлер просто силы не рассчитал, да в размерах страны нашей промахнулся. Растянулась его армия на тысячи километров – слишком большой кусок откусить захотел, вот и рот порвал». Мало кто остался в живых из тех, кто начинал воевать вместе с Лехой – может, три-четыре старожила было 4-й роте. Да и сам он трижды был ранен, дважды контужен, но, видно, пока не брала его смертушка, и Алексей снова возвращался в родную роту. Уверен был: его пуля уже уложена где-то в магазин немецкого автомата рядом с другими, и их последняя встреча – только дело времени. Но он давно уже перестал постоянно думать об этом. Надоело. Когда переходили немецкую границу, в душе у Лехи творилось неимоверное: вот она под ногами, ненавистная земля, родившая фашистскую нечисть, Гитлера… Ему казалось, что все здесь не так, и все нужно выжечь дотла, чтобы никогда не повторилось то, что теперь сидело в нем, намертво впечатавшись в поломанную войной психику. Он понимал, что изменился навсегда, что, если выживет, никогда не сможет уже быть тем Лешкой, которым провожала его на фронт мать и сестренка – мальчишкой, любившим погонять с пацанами голубей на крышах. Но все равно он чувствовал неимоверное желание выжить и вернуться домой. Из каждой деревеньки, каждого города приходилось выбивать прятавшихся там солдат. У отступающей немецкой армии не осталось никакого боевого, патриотического духа – солдаты понимали, что война проиграна, что командование их бросило. В отчаянии они или сдавались тысячами, или стояли до последнего. Этот маленький аккуратный городок бомбежки авиации не тронули: видно, здесь не было никаких крупных движений войск, да и стоял он как-то на отшибе от главного удара русских, направленных на Берлин. Лехино отделение взводный послал проверить небольшой двухэтажный домик на чистенькой улице, в окне которого кто-то заметил движение. Солдат в городе, похоже, не было: в русских никто не стрелял, но расслабляться было рано, это знали все. Осторожно приоткрыв дверь, сержант сунул туда голову. Вспышка, а затем звук выстрела – и прямо в лицо Лехе брызнули кровь и мозги из лопнувшей головы сержанта. Он отскочил, судорожно протирая залепленные глаза, хотя ему не впервой было умываться чужой кровью. В дверной проем полетели гранаты, и длинные очереди из автоматов… Осторожно войдя в дом, они обнаружили лежащую в коридоре прошитую пулями женщину с оторванной по плечо рукой. Она была еще жива и дышала рывками, каждый раз выталкивая ртом порцию крови. Не жилец. Леха подошел к ней и точным ударом приклада размозжил голову. Сдавленные крики откуда-то снизу заставили бойцов крепче сжать оружие. В кухне под ковром они обнаружили крышку погреба, из-под которой кричали: «Нихт шисен!» На всякий случай Леха приготовил гранату, но, когда крышку подняли, из подвала показались четыре пары поднятых рук – старуха, молодая девушка и двое детей, мальчик и девочка, примерно восьми и десяти лет. «Алес ком, ком!» – дернул стволом трофейного автомата Леха, приказывая немцам вылезать из укрытия. И добавил: «Ну, суки, *нецензурная брань* вам – за сержанта придется отвечать по полной!» Старуху убили первой. Правда, Леха заставил узбека Байкабила по кличке ББ – Бешеный Боря, увести детей на второй этаж. Тот, криво ухмыльнувшись, толкнул их к выходу из кухни. Девушка и старуха плакали и что-то лопотали по-немецки, умоляюще заламывая руки. Алексей ни хера не понимал, и эти звуки только еще больше его раздражали. «Блядь, *нецензурная брань*!» – не выдержал ефрейтор Челомбитько и, выхватив пистолет, всадил старухе пулю в голову. Кусок черепа с клоком седых волос полетел в мойку, мозги брызнули на стену, голова запрокинулась, и она мешком повалилась на пол. Молодая немка истошно закричала, ноги ее подкосились, но упасть ей не дали – ребята уже тащили ее на стол, на ходу срывая с нее одежду, а с себя шинели… «Гандонов, внученька, как ты понимаешь, у нас тогда не было. Вообще не было. Ну, типа, а на *нецензурная брань* они советскому человеку, а тем более, солдату на войне? Кто думал тогда о том, что нам тоже *нецензурная брань*, нет, даже не хочется – НАДО! Старые ветераны рассказывали, что в царской армии раз в неделю было введено обязательное посещение расквартированным полком публичного дома – для поддержания морального духа солдат. Бесплатно, за счет заведения. Отакот о солдатике проклятый царский режим заботился… Это сейчас можно пойти в аптеку и купить «резиновое изделие» в любом количестве, а в то время бабы наши спасались от залетов или кусочком лимона, который засовывали себе в *нецензурная брань*, или спринцеванием. И все равно регулярно залетали – потом делали аборты, а многие от незнания рожали по пятеро-семеро детей… Гитлер прекрасно знал, что мы будем *нецензурная брань* немок, как они *нецензурная брань* наших баб, и специально распорядился выпустить из всех КВД шлюх, больных сифилисом, гонореей и всякой другой венерической *нецензурная брань*. После проведенной с ними политинформации эти твари вешались на нас, и за первые недели войны на территории Германии повыводили из строя приличное количество бойцов – *нецензурная брань*, чем тебе не передовая! Ну, потом-то мы уже разобрались что к чему, и что не попадя не ебли… Короче, ну его на *нецензурная брань*, внученька: лучше б ты мужиком родилась, поверь». *нецензурная брань* ее всем отделением, остервенело и жестоко. Когда подошла очередь Лехи, и он засадил немке, она уже притихла, устав от бессмысленных попыток вырваться. Искусанные губы с запекшейся в уголках кровью, всколоченные волосы, широко открытые глаза, застывшие в какой-то точке на потолке, разложенное на столе обнаженное молодое тело… И вдруг память вернула Леху в лес, где они нашли приколотых к березам девчонок-медсестер, и он поймал себя на мысли, что все происходящее – это акт мести фашистским ублюдкам за них, за эту войну, за миллионы погубленных жизней… Когда Челомбитько перерезал ей горло, на лице Лехи не дрогнул ни один мускул: у входа лежал труп сержанта, которому мать этой немецкой суки прострелила голову… Пора было уходить, и вдруг кто-то вспомнил о ББ – узбек с детьми был где-то наверху, надо было его позвать. Леха заскрипел по деревянным ступеням старой лестницы на второй этаж. Бешеный Боря получил свою кликуху после того, как во время атаки, когда рота прорвала немецкую оборону и ворвалась во вражеские окопы, его вдруг переклинило, и он в припадке ярости с ножами в двух руках буквально искромсал в капусту с десяток немцев. Его и от пленных потом с трудом оттащили, а иначе он поубивал бы и их. Когда все закончилось, он вдруг замкнулся, притих и всю ночь просидел в углу землянки, мурлыкая под нос свои узбекские песни. Говорить почти перестал, но в атаку лез одним из первых, словно смерти искал, и там оживал, наводя ужас на немцев. …Это был полный *нецензурная брань*. Отрезанная голова мальчика стояла посреди стола на блюде, а тело его валялось в углу комнаты. Девочка со связанными за спиной руками и кляпом во рту лежала на кровати. Между ее ногами на простыне растеклось кровавое пятно: безумный узбек то ли изнасиловал ее, то ли чем-то проткнул – Леха так и не понял, как он ее убил. Сам ББ отрешенно сидел в углу, раскачиваясь и тихо напевая какую-то очередную заунывную узбекскую песню… «Веришь, внученька: у меня волосы зашевелились на голове. И так мне жалко стало этих детишек – бля, ну за что мы с ними так? Они-то здесь при чем? Мне тогда подумалось: «А ведь уничтожать нас всех надо, потому что потеряли мы на войне облик человеческий. Вот закончится она – с чем мы в мирную жизнь войдем? Как начнем нормально работать, общаться с другими, кто не воевал, с женщинами, детей воспитывать? Как избавимся от привычки убивать? Нет нам места в мирной жизни…» И так мне сделалось тоскливо, внучка, так *нецензурная брань*, что я чуть не пустил себе пулю в лоб. Уже и курок было взвел, но Бог, наверное, тогда руку отвел. Будь, что будет, думаю. Помог я подняться Бешеному Боре с пола, и пошли мы своей дорогой с ребятами. Курили молча, и никто так и не спросил у меня, что я там видел – все и так поняли, что кончил Байкабил детей. А к вечеру мы выступили маршем дальше, оставив этот городок…» Губы Алексея Михалыча шевелились. Он смотрел в окно, папироса в его пальцах давно погасла. Воспоминания снова навалились на него, тяжелыми тисками сдавив грудь. Они терзали его постоянно, а ночами появлялись из темноты сотни теней с мертвыми лицами – и все эти лица он хорошо помнил, знал историю смерти каждого… – Деда, деда! – радостно вбежала в комнату внучка. – А мы в войнушку играли! Я была медсестрой, Ваня командиром, а Люда и Петя – немцами. Мы их в плен взяли! Они в домике на детской площадке сидят, а Ваня их охраняет. Его как будто ранили в руку, а я его перевязала... Раз мы их в плен взяли, значит, война закончилась, и мы их домой отпустим, правильно? – Правильно, внученька. Пленных всегда нужно домой отпускать. Живыми. Всегда.

Мне довелось прожить несколько недель (в купе поезда, каюте, гостинице) с очень интересным человеком. Дважды Герой Советского Союза, один из самых популярных и любимых в армии военачальников (я никогда не слышал о нём никаких отзывов, кроме очень хороших), Генерал-Полковник Иван
Михайлович Чистяков выступал перед военными и их семьями, а мы-артисты затем давали концерт.

На сцене Иван Михайлович, в основном, повторял то, что было написано о нём в книгах, а мне он часто рассказывал истории, которые тогда напечатать было нельзя, да, наверное, и рассказывать не рекомендовалось.
И если я уже, признаюсь, забыл: с какого именно плацдарма и в котором часу утра началось то или иное наступление (можно посмотреть в книге), то вот все эти истории помню, как будто бы опять слышу голос рассказчика:

«Приносит мне председатель трибунала бумагу: «Подпишите, Иван
Михайлович! Завтра в 09:00 хотим новобранца у Вас тут перед строем расстрелять». – За что, спрашиваю, расстрелять? – «Бежал с поля боя.
Всем другим трусам в назидание».

А я эти расстрелы, скажу тебе, терпеть не мог. Я же понимаю, что этот молокосос вчера за материну юбку держался, дальше соседней деревни никогда не путешествовал. А тут его вдруг схватили, привезли на фронт, не обучив как следует, и сразу под огонь.

Я ведь тоже (даже в книжке своей об этом пишу) с поля боя по молодости бегал. И не раз, пока дядя (я под его началом был) своими руками пристрелить не пообещал – и я был уверен, что пристрелит. Это же стра-а–ашно! Взрывы, огонь, вокруг тебя людей убивают, они кричат: с разорванными животами, с оторванными ногами-руками... Вроде и мысли в голове о бегстве не было, а ноги тебя сами несут, и всё дальше и дальше.
Ох, как же трудно со своим страхом справиться! Огромная воля нужна, самообладание, а они с опытом только приходят. С ними люди не родятся.

И вот этого мальчишку завтра в 09:00 возде моего КП убьют перед строем...

Спрашиваю председателя трибунала: «А вы разобрались во всех деталях его воинского преступления?» Тот мне: «А чего тут разбираться? Бежал – значит, расстрел, о чём тут ещё можно разговаривать? Всё ясно.»

Говорю: «А вот мне не ясно из твоей бумаги: куда он бежал? Направо бежал, налево бежал? А, может быть, он на врага бежал и хотел других за собой увлечь! А ну, сажай свой трибунал в машину и следуй за мной – поедем в эту часть разбираться».

А чтобы в эту часть проехать, нужно было обязательно пересечь лощину, которая немцем простреливалась. Ну мы уже приспособились и знали, что если скорость резко менять, то немецкий артиллерист не сможет правильно снаряд положить: один обычно разрывается позади тебя, другой впереди, а третий он не успевает – ты уже проскочил.

Ну вот выскочили мы из-за бугра и вперёд. Бах-бах, - пронесло и на этот раз. Остановились в перелеске, ждём – а трибунала-то нашего нет, не едут и не едут.
Спрашиваю шофёра: «Ты точно видел, что немец мимо попал?» - «Точно,- говорит – оба разрыва даже не на дороге были!»

Подождали мы их с полчаса и поехали дальше сами. Ну всё я там выяснил, насчёт новобранца: бежал в тыл, кричал «Мама», сеял панику итд. Поехали обратно.

Приезжаем на КП. «Что случилось с трибуналом?»,- спрашиваю. – «Ничего не случилось»,- мне говорят. «Они сейчас в столовой чай пьют».

Вызываю командира комендантского взвода, приказываю немедленно доставить трибунал ко мне. Через пять минут приводят ко мне эту троицу. Один ещё печенье дожёвывает. Спрашиваю: «Куда вы делись? Почему не ехали за мной, как я приказал?»
- «Так ведь обстрел начался, товарищ Генерал-Полковник, поэтому мы назад
и повернули.»

Говорю им: «Обстрел начался, значит, бой начался. А вы меня бросили в этом бою, струсили. Кто из вас законы военного времени знает? Что полагается за оставление командира в бою и бегство с поля боя?»

Побелели. Молчат. Приказываю командиру комендантского взвода: «Отберите у этих дезертиров оружие! Под усиленную охрану, а завтра в 09:00 расстреляйте всех этих троих перед строем!» Тот: «Есть! Сдать оружие!
На выход!»

В 3 часа ночи звонит Хрущёв (член Военного Совета нашего фронта). «Иван
Михайлович, ты что вправду собираешься завтра трибунал расстреливать? Не делай этого. Они там уже Сталину собрались докладывать. Я тебе прямо завтра других пришлю взамен этого трибунала».

«Ну уж нет,- я Хрущёву говорю. – Мне теперь никаких других не нужно!
Только этих же хочу.» Тот засмеялся, говорит: «Ладно, держи их у себя, раз хочешь».

И вот аж до самого конца войны мне ни одного смертного приговора больше на подпись не приносили.
Стырето с инету, само собой. Мой дед в связистах до капитана дослужился.

"ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ПОБЕДЫ". Моя колонка нигде
Что-то в этом году на улицах маловато георгиевских ленточек. Ни на машинах, ни на сумочках, ни на запястьях. Может, их перестали раздавать? Да нет, новостей на эту тему предостаточно, партийные волонтеры по всей стране раздают ленточки прохожим, и люди берут. Вот только на улицах черно-оранжевой символики от этого больше не становится. Не сравнить с тем, что было еще года три назад. Почему?

Почему я сам теперь избегаю людей, желающих пометить меня знаком победы. Ведь еще несколько лет назад я сам приставал к автомобилистам на заправках: «Где дают?» А теперь, даже если на выходе из метро меня поймает какой молодогвардеец и всучит георгия, я кладу его в кармашек сумки и никому не показываю.

Я что — стал меньше любить ветеранов? Стал меньше ценить дедушку Леню, который ходил в конвоях по северным морям, или дедушку Лешу, который прибавил себе год, чтобы его взяли на завод работать для фронта. Может, мне теперь менее дорога бабушка Люся, пережившая блокаду, или бабушка Лиза, которая в подмосковной деревне ела лебеду и до сих пор не может смотреть, как на помойки выбрасывают еще не совсем испорченные продукты?

Нет. Просто в последнее время я интуитивно чувствую, как между мной и моими родными ветеранами встал некто третий. Он думает, что без него я не в состоянии испытывать патриотические чувства. Он стоит и дирижирует: «Ну же! Давай! Скажи им, как ты их любишь! Вырази им свою признательность за то, что 65 лет назад они сохранили нашу страну, нацию, историю! Если бы не они, Россия сегодня бы не встала с колен!»

Я ему отвечаю: «Пошел к чертям собачьим! Пока ты здесь, я ничего не буду говорить! Не примазывайся к моей бабе Люсе, оставь нас в покое, мы сами разберемся с нашей победой». Но аниматор не уходит. Он пытается монополизировать мои чувства и мне же самому их продать. Он протягивает мне георгиевскую ленточку как знак того, что только в его посредничестве спасение. Но я уже готов отвергнуть из его рук любую святыню. Потому что руки манипулятора десакрализуют все, к чему прикасаются.

Нескольких Дней победы усиленного режима хватило, чтобы поставить под удар даже это. Ежегодные репетиционные пробки повергают в бешенство самых искренних патриотов, добровольно-принудительное волонтерство развращает юные умы, а то, что из ветеранов получается хорошая массовка для актуальных политических маневров, очевидно уже даже самим ветеранам. В сущности, с Днем победы произошло то же самое, что с разукрашенным Штирлицем — на нем собрали краткосрочные дивиденды. Еще немного — и объединяющий ресурс последней исторической даты, не вызывающей в России разногласий, будет освоен, обессвятен и выброшен на помойку отработанной исторической символики.

И вот теперь у меня вопрос — а чем дальше будем объединяться? Взметнем на Пасху флаги «Единой России» рядом с крестами церквей? Разукрасим Деда мороза и Снегурочку в цвета национального флага? Будем сжигать на масленицу чучела врагов России? Какие еще бесспорные для всех ценности и традиции не убиты вонючим партийно-административным гламуром? Да, пожалуй, что уже никакие.

Премьер говорит, что партии нужны новые идеи, новые лица. Вот только если лиц еще можно немного наскрести, то никаких идей для политической переработки больше не осталось. Почти никаких. Я обращаюсь к вам — мастера политических технологий позапрошлого века. Ну может хватит уже, а?! Оставьте вы нам хоть что-нибудь. Перестаньте врываться в алтарь, хватать там реликвии и отправлять их в переплавку, чтобы распродать на вес. Ведь когда святыни находятся в руках тех, кому принадлежат по праву, они стоят гораздо дороже. И объединяющей силы в них на порядок больше. Надо просто научиться ею пользоваться. Я вас научу, это очень просто. Надо всего лишь не идеи ставить на службу себе, а самим становиться на службу идеям.

Лично для меня последний День победы случился еще в прошлом году. В этом я парад смотреть не буду даже по телевизору. А георгиевскую ленточку все-таки повешу — но не напоказ, а у себя дома, над рабочим столом или в салоне автомобиля, чтобы никому ничего не демонстрировать. Потому что это моя реликвия, а не ваша технология! И я подозреваю, что именно так уже поступают многие. По крайней мере, эта версия отвечает на вопрос, куда исчезают символы победы, которые людям раздают на улицах. [Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]